Перед тем как отправиться с визитом к доктору Коровину, Лисицына зашла в гостиницу, где сменила легкую тальму на длинный черный плащ с капюшоном – очевидно, в предвидении вечернего похолодания. Однако солнце, хоть
Коттедж номер три находился на самом краю поросшей соснами горки, которую Коровин взял в аренду у монастыря. Домик с гладко оштукатуренными белыми стенами показался Полине Андреевне ничем не примечательным, особенно по сравнению с прочими коттеджами, многие из которых поражали своей причудливостью.
– Тут всё волшебство внутри, – пояснил Донат Саввич. – Есихина внешний вид его жилища не занимает. Да
Вошли без стука. Позднее стало ясно почему: художник все равно бы не услышал, а услышал бы, так не ответил.
Полина увидела, что коттедж представляет собой одно помещение с пятью большими окнами – по одному в каждой стене
Впрочем, убранство гостья разглядеть толком не успела – до того поразили ее стены
Все внутренние поверхности за исключением пола
– У него сейчас период увлечения пейзажами, – вполголоса пояснил Донат Саввич, показывая на художника, который стоял у восточной стены, спиной к вошедшим,
Лисицына осторожно подошла к гению, работавшему у “вечерней” стены, сбоку, чтобы получше его разглядеть.
Увидела худой, беспрестанно гримасничающий профиль, свисающие на лоб полуседые, грязные волосы, засаленную блузу, повисшую с вялой губы нитку слюны.
Сама картина при ближайшем рассмотрении произвела на зрительницу такое же неприятное, хоть
– Почему это в искусстве неприятное
Вы говорите про создание Творца Небесного, а искусство – произведение творцов земных, – ответил доктор, следя за движениями кисти. – Вот вам лишнее подтверждение того, что люди искусства ведут родословие от мятежного ангела Сатаны. Конон Петрович! – вдруг повысил он голос, стукнув живописца по плечу. – Что это вы изобразили?
Лисицына увидела, что чуть в стороне от одного из коттеджей, вровень с крышей, нарисовано нечто странное: неестественно вытянутая фигура в островерхом черном балахоне, на длинных
– Это монах, – сказала Полина Андреевна самым что ни на есть наивным голосом. – Только какой-то странный.
–
Тот
– Черный Монах? – переспросила она. – Это призрак Василиска, который якобы бродит по воде
Коровин нахмурился, начиная сердиться на упрямого живописца.
– Не только пугает. Он еще повадился поставлять мне новых пациентов. Еще теплее!
– Конон Петрович, я обращаюсь к вам.
Не повернувшись, Есихин буркнул:
– Я знаю только то, что видят мои глаза.
Чуть коснулся кисточкой черной фигуры,
– Новые пациенты? – покосилась на Коровина гостья. – Должно быть, тоже интересные?
– Да, но очень тяжелые. Особенно один, совсем еще мальчик. Сидит в оранжерее наг яко прародитель Адам, поэтому показать вам его не осмелюсь. Быстро прогрессирующий травматический идиотизм – сгорает прямо на глазах. Никого к себе не подпускает, пищи от санитаров не берет. Ест что растет на деревьях, но долго ли протянешь на бананах с ананасами? Еще неделя, много две,
– А второй? – спросила любопытная дама. – Тоже идиотизм?
– Нет, энтропоз. Это очень редкое заболевание, близкое к автоизму, но не врожденное, а приобретенное. Способ лечения науке пока неизвестен. А был умнейший человек, я еще застал его в полном разуме… Увы, в один день – вернее, в одну ночь – превратился в руину.
Горячо! Ах, как удачно всё складывалось!
Госпожа Лисицына ахнула:
– За одну ночь из умнейшего человека в руину? Что же с ним стряслось?