О, дали лунно-талые,

О, темно-снежный путь,

Болит душа усталая

И не дает заснуть.



За чахлыми горошками,

За мертвой резедой

Квадратными окошками

Беседую с луной.



Смиренно дума-странница

Сложила два крыла,

Но не мольбой туманится

Покой ее чела.



«Ты помнишь тиховейные

Те вешние утра,

И как ее кисейная

Тонка была чадра.



Ты помнишь сребролистую

Из мальвовых полос,

Как ты чадру душистую

Не смел ей снять с волос?



И как тоской измученный,

Так и не знал потом –

Узлом ли были скручены

Они или жгутом?»



– Молчи, воспоминание,

О грудь моя, не ной!

Она была желаннее

Мне тайной и луной.



За чару  ж  сребролистую

Тюльпанов на фате

Я сто обеден выстою,

Я изнурюсь в посте!



«А знаешь ли, что тут она?»

– Возможно ль, столько лет?

«Гляди – фатой окутана…

Узнал ты узкий след?



Так страстно не разгадана,

В чадре живой, как дым,

Она на волнах ладана

Над куколем твоим».



– Она… да только с рожками,

С трясучей бородой –

За чахлыми горошками,

За мертвой резедой…