– Никогда не поздно, если за дело берется Лакки! – глаза Бигмена блеснули. – С чего начнем?
– С Лу Эванса, – спокойно произнес Лакки. – Я все жду, что вы заговорите о нем, доктор Моррис.
Брови Морриса недовольно сошлись, лицо скривилось.
– Вы его друг, – вздохнул он, – и захотите его защищать. Это осложняет дело. История и так неприятная – в нее вовлечен Советник,
– Дружеские чувства тут ни при чем, – возразил Лакки. – Просто я знаю Лу Эванса настолько, насколько люди вообще могут знать друг друга. И я убежден, что он не может принести вреда Совету Науки.
– Ну что же, судите сами. Чего добился Эванс за свою командировку на Венере? Ничего. «Спецагенты»… звучит-то красиво, да вот толку от них чуть…
– Простите, мистер Моррис, вас задело его появление?
– Нет, конечно. Просто я не видел в этом смысла. Мы же выросли на Венере и все здесь знаем. Почему они считают, что визитер с Земли может разобраться во всем за неделю?
– Но иногда полезен и свежий взгляд на вещи.
– Ерунда. Вот что я вам скажу: беда в том, что руководство на Земле не слишком серьезно относится к нашим проблемам. В чем смысл командировки Эванса? Чтобы он быстренько все осмотрел, разнюхал, что может, и доложил начальству.
– Знаете, Центральный Совет мне хорошо известен, и я не могу с вами согласиться.
– Как бы то ни было, – продолжал ворчать Моррис, – три недели назад этот ваш Эванс потребовал, чтобы ему предоставили данные, полученные при экспериментах с некоторыми штаммами дрожжей. Но на производстве ему отказали.
– То есть как? – удивился Лакки. – Но запрос делал Советник!
– Верно, но люди там немного мнительные. И потом вы, например, таких запросов не делали. Даже руководство Совета не делало. Они попытались выяснить у Эванса, зачем ему эти данные, но он отказался разговаривать с ними на эту тему. Тогда они переслали его запрос ко мне, и я ему отказал окончательно.
– На каком, собственно, основании? – Лакки стал очень серьезен.
–
– Видимо, у него были основания поступить так.
– Не знаю, только поступил он именно так, – Моррис разозлился вконец. – В фильмах содержалась документация, касающаяся формул питательной среды для нового, весьма сложного типа дрожжей.
– Что же, вы излагаете простую гипотезу, – голос Лакки потвердел. – Лу Эванс, по-вашему, перешел на сторону наших врагов – кем бы они ни были.
– Уверен, что сириане, – буркнул Моррис.
– Возможно, – согласился Лакки. (Обитатели планет, обращающихся вокруг Сириуса, уже столетия не ладили с землянами. На них можно было свалить что угодно.) – Итак, Лу Эванс дезертировал к ним и согласился поставлять данные, которые позволяли бы им дестабилизировать наше производство. Устраивая сначала мелкие инциденты,
– Да, это моя гипотеза,
– Не мог ли Советник Эванс оказаться тоже под ментальным воздействием?
– Не похоже, Лакки. У нас уже есть опыт по этой части. Никто из пострадавших не терял сознания долее чем на полчаса. И их обследование всегда давало заключение о полной амнезии всего, что происходило в это время. Но Эванс в таком случае должен был оставаться под воздействием в течение двух суток, к тому же его исследовали и не нашли никаких признаков амнезии.
– Его исследовали?
– Разумеется.
– Но сначала… – прервал его Лакки.
– Да?
– Позвольте мне переговорить с ним.
Ехидно улыбаясь, Моррис поднялся с кресла.
– Вам так хочется? Ну что же, я приведу его. Он здесь, в этом здании. Вообще, мне даже интересно, как он станет оправдываться.
Все трое вышли из комнаты, прошли мимо взявших на изготовку охранников и направились вперед по коридору.
– Это что, тюрьма? – удивился Бигмен.
– Да, на этих этажах что-то вроде тюрьмы, – кивнул Моррис, – На Венере здания используются одновременно для разных целей.
Они вошли в небольшую комнатку, и тут с Бигменом случился приступ хохота.
– Да что такое, Бигмен? – спросил Лакки, тоже отчего-то заулыбавшийся.
– Да так… ничего особенного, – покатывался со смеху Бигмен, на глазах которого появились даже слезы. – Ты просто ужасно смешно выглядишь со своей голой верхней губой. Знаешь, после всех этих усищ кажется, будто у тебя чего-то не хватает. Словно их тебе насильно сбрили.
Заулыбался и Моррис и принялся разглаживать свои могучие усы тыльной стороной ладони. При этом вид у него был донельзя довольный и отчасти горделивый.
– В самом деле потеха… – расплылся в улыбке Лакки, – мне это тоже пришло на ум…
– Мы обождем здесь, – сообщил Моррис. – Эванса сейчас приведут, – и он нажал на маленькую красную кнопку.
Лакки огляделся. Комната была меньше, чем кабинет Морриса, и какая-то обезличенная. Обстановка состояла из нескольких простых стульев и дивана, низкого стола в центре комнаты и двух столиков повыше, поставленных возле псевдоокон, за каждым из которых виднелся неплохо нарисованный морской пейзаж. На одном из этих столов находился аквариум,
Бигмен машинально следил за Лакки, разгуливавшим по комнате.
–
– Это В-лягушка, – объяснил Моррис. – Тут их любят и держат почти в каждом доме. Эта, по-моему, очень хороша. Вы их еще не видели?
– Нет, – ответил Лакки и тоже подошел к аквариуму.
Тот был два фута в периметре и фута три в глубину. В воде прихотливо изгибались водоросли.
–
Лакки устроился рядом с Бигменом. В-лягушка глядела на них почти торжественно. Это было небольшое существо, дюймов восьми в длину, с треугольной головкой, на которой блестели два выпученных черных глаза. Она сидела на шести пухлых лапках, плотно поджатых к туловищу, на каждой лапке были три длинных пальца спереди и еще один – сзади. Кожа зеленая, пупырчатая, и от головы вдоль тела располагались оборчатые плавники. Вместо рта у лягушки был клюв – твердый, изогнутый, чуть смахивающий на клюв попугая.
Пока Лакки с Бигменом ее разглядывали, лягушка стала подниматься вверх. Лапки остались на месте,
Моррис присоединился к приятелям и с нежностью глядел на маленькое существо.
– Из воды они не любят вылезать – пояснил он, – в воздухе слишком много кислорода. Вообще, они его любят, но только в небольших количествах. Чудесные существа…
Бигмен был в полном восторге. На Марсе уже не было своей живности, и эта венерианская лягушка оказалась для него чуть ли не откровением.
–
Моррис почесал лягушке голову. Та прикрыла глаза и мелко задрожала, очевидно, от удовольствия.
– Они живут в водорослях. Их там невероятно много. Живут, как в лесу. Пальцами они способны удерживать стебли водорослей,
– Нам просто не представилась возможность, – сухо ответил Лакки.
Бигмен шагнул ко второму столу, взял горошину, смазал ее непонятной черной массой и вернулся к аквариуму. Лягушка немедленно высунула голову из воды и невероятно осторожно взяла угощение из пальцев Бигмена. Тот пришел в неописуемый восторг.
– Видели, видели?!
Моррис улыбался так, словно глядел на расшалившихся детей.
– Вот маленький чертенок! Весь день ест. Посмотрите-ка, сейчас она с ним расправится.
Лягушка знай себе хрустела; наконец горошина исчезла в клюве, и тут же животное вновь высунулось из воды. Моррис кинул в ее сторону горошину, лягушка раскрыла клюв и поймала ее.
–
– Тавот, – сообщил Моррис. – Тавот для них какой-то совершенно невообразимый деликатес, что-то вроде как для нас сахар. Дело, видно, в том, что им трудно найти в океане углеводород,
– Да никак на самом деле. Просто когда вытаскивают водоросли, то там всегда полно лягушек. Ну и других животных тоже.
– Послушай, Лакки, – взволнованно задышал Бигмен, –
Но договорить Бигмену не удалось. В комнату, грохоча сапогами, вошли охранники. Между ними – долговязый и светловолосый молодой человек.
Лакки вскочил на ноги.
– Лу, старина! – и протянул руку.
Одно мгновение казалось, что вошедший поведет себя точно так же, в его глазах мелькнул радостный огонек, но тут же исчез. Руки по-прежнему висели вдоль тела.
– Привет, Старр, – ответил он безучастно.
Протянутая рука Лакки задрожала.
– Я не видел тебя со дня выпуска, – начал он и осекся. Что еще он мог сказать теперь приятелю?
Эванса, казалось, возникшая неловкость не беспокоила. Он кивнул в сторону охранников и с оттенком черного юмора произнес:
– Но с тех пор произошли некоторые перемены. – И после паузы его нервно дрожащие губы продолжили: – Зачем ты приехал? Я же просил тебя не вмешиваться?
– Как я мог не вмешаться, когда в беде мой друг?
– Тогда подождал бы, пока я тебя об этом попрошу.
– Мне кажется, что вы попусту тратите время, Лакки, – вмешался Моррис. – Вы все еще думаете, что видите перед собой Советника.
Последнее сказанное венерианцем слово прозвучало, будто плевок. Эванс покраснел, но ничего не ответил.
– Только после предъявления мне всех доказательств я позволю применять это слово по отношению к Советнику Эвансу, – сказал Лакки, сделав ударение на слове «Советник».
Лакки сел на стул и какое-то время пристально глядел на приятеля. Но Эванс упорно смотрел в другую сторону.
– Доктор Моррис, будьте любезны, отпустите охрану, – предложил Лакки. – За Эванса я отвечаю лично.
Моррис поглядел на Лакки и, чуть помедлив, дал знак охранникам. Те вышли.
– Послушай, Бигмен, – продолжил Лакки, – тебя не обидит, если я попрошу тебя немного погулять?
Бигмен кивнул и тоже вышел.
– Лу, – осторожно приступил Лакки, – нас тут только трое. Ты, я и доктор Моррис. Три Советника. Давай начнем с нуля. Ты в самом деле забрал данные с производства?
– Да, – кивнул Эванс.
– Зачем?
– Я тебя не понимаю. Да, я украл бумаги. Украл. Все верно. Что тебе еще? Причин для этого у меня не было, я просто это сделал. Чего тебе еще? Оставь меня в покое, – губы его дрожали.
– Вы хотели слышать его объяснения, – вмешался Моррис. – Вот они. То есть их нет.
– Полагаю, ты знаешь, что произошло после твоей кражи, – продолжал Лакки.
– Да, знаю.
– Как ты это объясняешь?
– Никак.
Лакки внимательно разглядывал приятеля, надеясь увидеть в нем того хорошо знакомого ему Эванса – доброго весельчака, с железными нервами и отличным характером. Казалось, не считая усов, которые Эванс отпустил по венерианской моде, ничего в нем не изменилось. Он почти такой же. Но только почти – его глаза бегали, кончики пальцев дрожали, губы пересохли.
Лакки боролся с собой, прежде чем задать очередной вопрос. Ведь говорил-то он с человеком, которого прекрасно знал, с человеком, чья преданность никогда не ставилась под сомнение, с человеком, на кого он мог положиться в самые критические минуты.
– Лу, ты действительно продался? – спросил он наконец.
– Мне нечего сказать, – ответил Эванс пустым, бесцветным голосом.
– Лу, еще раз спрашиваю тебя. Но пойми, я хочу, чтобы ты понял, – я на твоей стороне, что бы ты ни натворил. Если ты причинил неудобства Совету, то, наверное, на это были свои причины. Расскажи нам о них. Если тебе угрожали, вынудили тебя к этому физически или ментально, если тобой управляли или угрожали близким тебе людям – скажи. О Боже, даже если тебя искушали деньгами или властью – скажи. Нет такой ошибки, которую нельзя было бы исправить, сказав теперь правду. Ну же!
Мгновение казалось, что Эванс колеблется. В его голубых глазах застыла боль.
– Лакки, – начал он, – я…
Но вновь съежился и закричал:
– Мне нечего сказать, Старр, нечего!
– Вот так, Лакки, – Моррис сложил руки на груди. – Такое отношение. Но только он знает, в чем тут дело, и нам необходимо заставить его заговорить.
– Подождем.
– Некогда мне ждать, – возразил Моррис. – Прикиньте сами. Времени у нас не осталось. Эти так называемые инциденты учащаются и становятся все более серьезными. С этим необходимо покончить немедленно!
Рука Морриса тяжело легла на спинку стула, и в это время запищал сигнал коммуникатора.
Моррис выхватил рацию, приложил к уху.
– Моррис слушает. Что случилось?.. Что? ЧТО? Рация выпала из рук. Он обернулся к Лакки, и лицо его было белым.
– Загипнотизированный в шлюзе номер 23, – выдохнул Моррис.
Тело Лакки напряглось как струна.
– Что значит в шлюзе? Вы говорите о куполе?
Моррис кивнул.
– Я только что сказал, что инциденты становятся все более серьезными, – тяжело дыша, произнес он. – Да, купол. В любой момент океан может хлынуть внутрь Афродиты!