По излучинам реки мореходы прошли, казалось, немалое расстояние. Но если измерить по прямой, то выходило не больше двадцати верст. Река петляла, и путники иногда возвращались к местам, пройденным вчера и позавчера. На двадцатый день они неожиданно вышли к двум туземным хижинам, стоявшим на самом берегу реки. Тимофей Слепцов вместе с Иваном Петуховым и кадьякцем Ивашкой вошли в дом.
Несколько индейцев сидели у очага, сложенного из дикого камня, и молча курили трубки.
— Надо рыбы, — сказал кадьякец Ивашка. — Мы заплатим бисером и бусами.
— У нас у самих мало рыбы. Большая вода покрыла заколы, и рыба ушла.
— Нам нужна рыба, — настойчиво повторил Ивашка.
— Хорошо, — переглянувшись с товарищами, сказал хозяин. — Возьми две связки лосося.
— Это мало. Нам надо десять.
— У меня нет для вас столько рыбы.
— Переведи, — потеряв терпение, выступил вперед Слепцов. — Немедленно всю вашу рыбу отдайте моим людям. Понял теперь?
Индейцы тотчас же повиновались, и каждый промышленный получил связку рыбы в подъем человека и на всех два мешка, сделанные из тюленьих шкур, с икрой. За все Слепцов заплатил, как было обещано. Индейцы казались очень довольными и даже вызвались в помощники донести кормовой запас до первого ночлега. Пройдя две версты, промышленные решили ночевать под ветвями огромного дерева. Индейцам за труды Слепцов дал по матерчатому платку и отпустил с благодарностью.
— Не обижайтесь, — сказал приказчик, — по-другому нельзя, иначе нам смерть.
— Кто сильнее, тот и прав, — ответил хозяин. — Ты обошелся с нами хорошо, и большой обиды на тебя нет.
— Тимофей Федорович, — сказал Ивашка, когда мореходы сели ужинать. — Индейцы, те, что несли нам юколу, говорили, будто капитан аглицкого корабля приказывал убивать русских и за рыбу давал ром. Индейцы очень сердились и могут напасть.
Доведенные до крайности, мореходы считали себя вправе брать у индейцев рыбу, чтобы не умереть с голоду. И платили как обычно: бисером и бусами. Ведь по их понятиям потерпевшим кораблекрушение должны везде оказывать помощь. Но в этом крае были свои обычаи и свои порядки.
Ночь прошла спокойно, дозорные менялись каждые два часа. Рано утром, едва взошло солнце, в лагере появились два индейца. Они смело вошли в шалаш, покрытый куском парусины. Один из них оказался хозяином хижины, где Слепцов купил рыбу,
Индейцы принесли на продажу пузырь с китовым жиром. Когда сделка была совершена, незнакомый индеец неожиданно сказал:
— Женщина Елена — раба нашего вождя, если хотите, можете ее выкупить.
— Она жива! — закричал Иван Степанович. — Жива, жива!
— Какой выкуп хочет вождь? — спросил практичный Слепцов.
— Что можете вы дать?
— Я отдаю свою шинель, — предложил Иван Степанович. — Она совсем новая, и сукно первосортное.
Слепцов развязал свою котомку и вынул новый китайский халат.
— За Елену Петровну, — сказал он.
— Возьмите и мою лепту, — положил на шинель новые шаровары Касьян Овчинников.
— Я даю камзол, — откликнулся Евдоким Макаров.
Все мореходы приняли участие в сборе вещей на выкуп, и вскоре перед индейцами лежала порядочная куча разнообразных вещей. Казалось, что выкуп хороший и они немедленно согласятся.
— Этого мало, — хладнокровно сказал незнакомый индеец. — Вождь не пойдет на сделку. Добавьте еще четыре ружья, и он вернет женщину.
— Хорошо, мы согласны, — ответил Слепцов. — Но только сначала мы хотим увидеть Елену Петровну,
Незнакомый индеец поднял руку в знак согласия, поклонился и тотчас вышел из шалаша.
— Боже мой, она жива, бог спас! — повторял преобразившийся Иван Степанович. Он обнимал и благодарил мореходов. Ведь каждый отдал последнее свое имущество.
Солнце еще высоко стояло над головой, когда на противоположном берегу показались индейцы и с ними Елена Петровна. Слепцов попросил перевезти ее на свою сторону. Индейцы посадили Елену Петровну на лодку вместе с двумя воинами и приблизились к берегу мореходов. На расстоянии двух десятков шагов начались переговоры.
Елена Петровна и ее супруг Иван Степанович заливались слезами и едва могли говорить. Прослезились и остальные мореходы, глядя на них. Индейцы с каменными лицами наблюдали за происходящим.
— Не плачь, Ванечка, — говорила Елена Петровна, утирая слезы. — Не плачь, мой любимый. Со мной обращаются хорошо, кормят вдосталь, не обижают.
—
— Алеут Федор Яковлев сбежал. Говорил, что к Баранову за помощью. Индейцы очень недовольны.
Поговорив с Еленой Петровной, Слепцов предложил выкуп: все ранее предложенные вещи и вдобавок одно испорченное ружье. Индейцы хотели непременно четыре. Когда увидели, что Слепцов тянет с ответом и не соглашается, индейцы увели Елену Петровну за реку.
Круков побледнел и замолчал. Для него это было новым тяжким ударом.
— Я приказываю вам, Слепцов, отдать четыре ружья! — вдруг взорвался он. — Немедленно, без разговоров!
— Это сделать нельзя, — не сразу отозвался приказчик. — У нас осталось только по одному годному ружью на человека. Инструментов для починки нет.
— Я приказываю вам, слышите, приказываю!
— Вы приказывать нам не должны, — хладнокровно возразил Тимофей Федорович. — Сами бумагу подписывали, обязались мне повиноваться… Помните, в ружьях наше спасение. Неблагоразумно потерять сразу столько ружей. Возьмите в рассуждение, что эти самые ружья индейцы употребят против нас. Ваша жена снова будет в плену, и мы вместе с ней.
— Негодяй! — задохнулся Иван Степанович. — Я… я…
— Осмелюсь вас ослушаться, сударь.
Слепцов понимал причины, толкавшие Крукова на безрассудство, но твердо стоял на своем.
Тогда Иван Степанович обратился к промышленным:
— Братцы, пособите выручить Елену Петровну, век бога буду за вас молить.
Круков встал на колени и поклонился в землю.
— Уважьте, ребята, пособите, жена ведь она моя, все для вас сделаю, выручайте!
Кое у кого показались слезы. Мореходы заколебались. Слепцов был неумолим.
— Если вы, — обратился он к промышленным, — согласитесь отдать индейцам хоть одно годное ружье, я вам не товарищ. Говорю как перед богом, отдамся индейцам в плен.
— Мы с вами, Тимофей Федорович.
— Никогда ружей не отдадим.
— С ружьями мы отобьем Елену Петровну.
— Без ружей нам всем погибель.
— Нам начальник Слепцов!
Несчастный Иван Степанович дико закричал и стал рвать на себе волосы. Но трудно обвинять мореходов в черствости. Разумный человек не склонен к самоубийству.
После описанных горестных событий мореходы еще две недели шли вверх по реке. По берегам высился темный непролазный лес. Углубиться в чащу хотя бы на версту вряд ли было доступно людям. Болота, поваленные деревья с вывороченными корнями преграждали путь.
Снова зачастили дожди. Одежда мореходов насквозь промокла, похолодало. По утрам мореходы долго не могли согреться. Неожиданно выпал снег.
Слепцов не спал всю ночь. Надо было что-то придумать для спасения товарищей. Он был и старше и опытнее. Тимофей Федорович понял, что дальше идти опасно. Наступают холода, и тогда — голодная смерть. Надлежало позаботиться, как бы удобнее провести зиму и не умереть с голоду.
Утром Слепцов собрал мореходов.
— Ребята, надо дом ставить, иначе пропадем. Ежели идти к верховью — с голоду помрем,
Промышленные сразу согласились. Конечно, зимовка в диком краю — не мед, но и дальше идти не лучше.
— Приказывай, Тимофей Федорович!
— Вот тут дом поставим. — Слепцов отмерил на берегу прямоугольник — десять шагов в длину и девять в ширину.
Мореходы вбили колышки.
— Тебе, Захар, — сказал он корабельному плотнику Кошкину, — дом срубить не в диковинку. Все сам отлично знаешь. Бери десять человек в помощники, остальные в дозор.
— Из ели ставить, Тимофей Федорович?
— Ставь из ели.
Здешняя ель похожа на сибирскую, только хвоя мягкая да и крепость древесины меньше. Захар Кошкин выбрал подходящие деревья, сделал на стволах зарубки.
Застучали топоры. Работа шла споро. Всем надоели холод и мокреть, хотелось под крышу, погреться у домашнего очага.
Только Иван Степанович ходил как неприкаянный и думал о своей жене. Охваченный нерадостными думами, он не сразу откликался, когда к нему обращались.
В разгар домостроительных работ к берегу подошла лодка с тремя индейцами. Один из них был молодой человек, одетый наряднее своих соплеменников. Поверх меховой парки он надел старый суконный сюртук с морскими позументами. На голове — нарядная шляпа из кедровой коры.
Кадьякец Ивашка завел с индейцами разговор:
— Где ваше селение?
— Совсем близко, — махнул рукой молодой индеец.
В разговор вмешался Слепцов:
— Возьмите с собой одного из наших людей. Он купит у вас рыбы, и вы доставите его обратно.
— Да, да, — закивали индейцы головами, — мы согласны. — И стали торопиться с отъездом.
Они думали, что русский сам отдается им в руки и грех этим не воспользоваться.
Касьян Овчинников согласился поехать к индейцам за рыбой. Когда он садился в лодку, Слепцов потребовал:
— Оставьте у нас аманата.
Индейцам предложение не понравилось, но при сложившихся обстоятельствах им ничего не оставалось, как только согласиться.
Индеец в парке из морского бобра вылез из лодки. Дозорные караулили всю ночь, и Слепцов отпустил его только под утро, когда привезли Касьяна Овчинникова.
Индейцы обманули мореходов и рыбы не продали.
На следующий день старый индеец с длинными седыми волосами, которого мореходы раньше не видели, привез на продажу девяносто кижучей и променял на медные пуговицы.
Тем временем закончили постройку дома, и мореходы перебрались на новоселье. Все были рады. В этот день из леса вышел большой черный медведь. Слепцов застрелил его, и мореходы собирались поужинать жареным медвежьим мясом.
Дом построили из толстых бревен. Одно небольшое окно затянуто куском камлейки. Пазы законопатили мхом, в обилье разросшимся в лесу. В трех наружных стенах прорубили небольшие узкие окна, задвигаемые внутренними ставнями. На высоте одного аршина над землей настлан пол из тесовых бревен. Внутри деревянные нары, грубо сколоченный стол и две скамьи. По углам дома Захар Кошкин поставил башенки для дозора. Мореходы индейцам не верили и каждый день ждали нападения.
Кошкин долго не мог решить, какую поставить крышу. Уж больно дождей много в этих краях, и нужного материала не было.
Посоветовавшись с приказчиком Слепцовым, он решил пропитать китовым жиром куски паруса, которыми накрывали шалаши, и покрыть ими крышу. Крыша оказалась добротной и совсем не пропускала влагу.
Дом топился по-черному, под руками не было глины и подходящего камня. Однако это никого не удручало.
Вечером, насытившись жареной медвежатиной, мореходы расположились на нарах, скинули с себя верхнюю одежду на просушку и блаженствовали в тепле.
— Утка, утушка, утка серая, —
затянул Касьян Овчинников. —
На что селезня перебаила?
— Не я перебаила.
Он и сам ко мне летывал.
— Уж ты, девка, девка красная.
На что ты молодца перебаила?
— Не я его перебаила.
Он и сам ко мне хаживал…
В ненастный дождливый день опять пришел молодой индеец, нарядно одетый в морской сюртук, тот, что обманул мореходов.
Индейца усадили за стол, угостили чаем.
— Нам нужна рыба, — просительно сказал Слепцов.
— Мы не обязаны вас кормить, — ответил гость. — Чем скорее вы подохнете, тем лучше.
— Ты будешь сидеть здесь, как аманат, под караулом, пока твои родственники не принесут нам на всю зиму рыбы, — разозлившись, крикнул Слепцов. — Нам надо четыреста лососей и десять пузырей икры.
Кадьякец Ивашка перевел слова Слепцова.
Индеец с каменным лицом выслушал приказчика и что-то приказал своим спутникам. Они немедленно уплыли на своих лодках.
Через несколько дней индейцы вернулись, но без рыбы и долго что-то рассказывали аманату.
— Разрешите проехать моим лодкам вниз по реке, — попросил он.
Слепцов разрешил. Через полчаса тридцать лодок и на них семьдесят индейцев, мужчин и женщин, проплыли по течению.
Вскоре люди аманата возвратились и привезли все, что требовал Слепцов. Сверх того они отдали мореходам лодку на шесть человек. Молодой индеец был отпущен, он получил немалое вознаграждение. В его собственность перешло испорченное ружье, суконный плащ, ситцевое одеяло и китайская рубаха.
Мореходы были довольны обменом. Имея свою лодку, они часто поднимались в верховье реки за свежей рыбой. О пропитании не нужно беспокоиться: рыба была в изобилии.
Вскоре построили и другую лодку. Однако всех мучила мысль о товарищах в крепости архистратига Михаила, которых ждала смерть. Предупредить их о грозящей опасности не удалось. Теплилась надежда, что алеут Яков Федоров, сбежавший от индейцев, сумеет добраться в крепость на Ситке. Вспоминали и о жене командира, Елене Петровне.
Неожиданно Иван Степанович, безвольный и бездеятельный все последнее время, объявил, что снова хочет принять командование над отрядом.
— С сего дня, — произнес он твердо, — я снова вступаю в свои обязанности и стану начальником над вами. Приказчика Слепцова от сей должности отставляю.
Промышленные посмотрели на Тимофея Федоровича. Он молча склонил голову.
— Говори, Тимофей Федорович, — сказал Касьян Овчинников. — Мы все за тобой.
— Я согласен, ребята. Иван Степанович наш командир, ему и быть начальником.
Ивана Степановича терзала только одна мысль: выкупить любыми средствами свою жену. Мореходы прекрасно понимали командира и, уважая его страдания и жалостное положение жены, решили, что лучше подвергнуть себя опасности, чем, сопротивляясь его желанию, довести человека до совершенного отчаяния.
Иван Степанович снова стал командиром небольшого отряда промышленных.
Через три дня мореходы получили приказ сесть в лодки и двигаться вниз по реке. С сожалением оставляли они свое теплое жилище и немалый запас рыбы. Шли по течению быстро. Иван Степанович приказал остановиться как раз на том месте, где в прошлом году индейцы предложили им выкуп за его жену.
Снова наступили дождливые дни. Мореходы промокли до костей,
Через две недели лагерь потерпевших кораблекрушение посетил знакомый старик индеец с длинными седыми волосами и подарил корзину, полную квасных кореньев. Из этих кореньев русские в Америке делали кислый напиток, подобный квасу.
— Куда вы направляетесь? — полюбопытствовал старик.
— К устью, — ответил командир.
— Там будет видно.
И в самом деле, Иван Степанович еще не знал, куда он поведет своих товарищей.
Увидев, что костер заливает дождем, старик пожалел промокших людей. Он ушел и вскоре возвратился с двумя широкими досками и прикрыл костер от дождя и ветра.
— Спасибо тебе, старик, — поблагодарил кадьякец Ивашка,
— Я хочу показать вам дорогу по реке, — предложил индеец. — До самого устья.
Река была загромождена полузатопленными корягами, торчавшими из воды в разных местах. Не зная свободного пути, при сильном течении можно разбить лодку и потонуть.
— Хорошо, старик, ты будешь у нас проводником, — переглянувшись со Слепцовым, сказал Иван Степанович.
Старый индеец оправдал надежды. Он хорошо знал реку и был умелым рулевым. Где было много потопленных деревьев, он садился к русским и, управляя лодкой с великой осторожностью, каждый раз находил безопасный путь.
Достигнув устья реки, мореходы поставили свой шалаш на правом берегу, напротив индейского селения. Лодки вытащили на берег. Здесь, вблизи моря, берега были низменные и песчаные. На другом берегу чернели продолговатые бараборы с дощатыми крышами. У каждой бараборы красовался высокий столб с вырезанными на нем гербами — изображением птиц и зверей. Возле селения выстроено много вешал для вяления лососины,
Слепцов подарил старику рубашку и шейный платок. Иван Степанович торжественно навесил ему на шею серебряный рубль на шнурке. Все мореходы по очереди пожали ему руку. Старик был доволен.
На другой день из-за реки приехало много людей. В одной лодке Касьян Овчинников заметил индианку, которая летом обманула мореходов. Она перевозила Елену Петровну через реку в тот памятный день, когда индейцы захватили ее в плен.
Промышленные тотчас же схватили коварную женщину и вместе с ней молодого индейца. Обоих посадили в шалаш, надев предварительно на ноги деревянные колодки.
— Эти люди будут в колодках до тех пор, пока не возвратят наших пленных, — предупредил Слепцов.
Иван Степанович так был обрадован удаче, что не мог выговорить ни слова.
Индейцы возвратились в селение,
— Я обещаю вернуть ваших людей, — перевел Ивашка его слова. — Но на это необходимо четыре дня. По жребию русские попали к другому племени. Я немедленно поеду за ними. Но дайте мне слово, что не умертвите мою жену.
Иван Степанович дал торжественное обещание сохранить жизнь индианке.
— Ребята, — говорил Иван Степанович, когда пожилой индеец удалился. — Неужто сбудется, неужто я увижу Елену Петровну? Умоляю вас, подождем.
— Из воли твоей не выйдем, Иван Степанович, — за всех ответил Слепцов.
Ветер был с моря, и ночью вода стала затоплять места, где расположились мореходы. Поэтому пришлось отойти от берега с версту к небольшому пригорку и на нем укрепиться.
Ждать пришлось целую неделю. Проснувшись на восьмой день, мореходы увидели на берегу полсотни индейцев. Они предлагали начать переговоры. Слепцов по просьбе Ивана Степановича тотчас спустился к ним, прихватив с собой шестерых промышленных.
Индейским отрядом предводительствовал человек средних лет, в куртке, панталонах и пуховой шляпе. Рядом с ним Слепцов увидел Елену Петровну.
Индейцы запели песню. Ивашка сказал, что песня означает предложение мира и дружбы.