В  тени молчаливого большинства, или Конец социального

Очень тяжёлая книга. Но надо признать, что Бодрийяр предлагает шедевральный механизм оправдания бюрократии.  

Речь идет о всепоглощающем субъекте – массе – вместо смысла и истории потребляющего зрелища и форму, пассивном имплозивном разрушителе.
«Все хаотическое скопление социального вращается вокруг этого пористого объекта, этой одновременно непроницаемой и прозрачной реальности, этого ничто - вокруг масс.»
«Масса, лишенная слова, которая всегда распростерта перед держателями слова, лишенными истории. Восхитительный союз тех, кому нечего сказать, и масс, которые не говорят.»
«Массы, однако, функционируют скорее как гигантская черная дыра, безжалостно отклоняющая, изгибающая и искривляющая все потоки энергии и световые излучения, которые с ней сближаются. Как имплозивная сфера ускоряющегося пространственного искривления, где все измерения вгибаются внутрь самих себя и свертываются  в  ничто, оставляя позади себя такое место, где может происходить только поглощение.»
Из описания масс как бесконечного едока «культуры, знания, власти, социального» совершенно непонятно, как эта махина способна вставать на дыбы типа ревущего гризли и опрокидывать империи, режимы или рабочий порядок на фабрике. Конечно, понятие масс соотносится с новейшим временем, 1970е гг., но каков  в  таком случае был механизм перехода, ведь поглотительная способность описывается как внутреннее неотчуждаемое свойство. Ведь были же рабы, крестьяне, пролетариат,  в  конце концов, молодежное движение 1968 года. Куда все подевалось? Непонятно. Ответом служит: «Появление молчаливого большинства нужно рассматривать  в  рамках целостного процесса исторического сопротивления социальному. Конечно, сопротивления труду, но также и медицине, школе, разного рода гарантиям, информации.»
Фикцией оказывается установка - власти манипулируют массами, они проявляют «коллективную изворотливость» и преобразуют любую направленную на них энергию.  В  книге много параллелей с физикой – черная дыра, элементарные частицы, само понятие масса, энергия, силовые поля и так далее, и так далее.
«Молчание масс, безмолвие молчаливого большинства - вот единственная подлинная проблема современности». «Это молчание переводит политическое и социальное  в  сферу гиперреальности, где они сейчас и находятся. Ибо сейчас политическое пытается ограничить массы пространством, где царствуют эхо и социальная симуляция (используя информацию и средства информирования), то массы, со своей стороны, и оказываются таким пространством эха и невиданной симуляции социального».
Формула Маклюэна из "Medium is message" (« Эта формула как нельзя лучше характеризует современную, "cool" , фазу развития всей культуры средств массовой информации, фазу охлаждения, нейтрализации любых сообщений  в  пустом эфире, фазу замораживания смысла.») превратилась у Бодрийяра  в  «Mass(age) is message» (« Существуют не две, а одна-единственная динамика -- динамика массы и одновременно средств массовой информации»).
«Народ оказался публикой. Моделью восприятия политической сферы служит восприятие матча, художественного или мультипликационного фильма.»
«Так же обстоит дело и с медициной: и здесь прямое сопротивление (которое, впрочем, окончательно не исчезло) было оттеснено  в  сторону вариантом ниспровержения более гибким -- гипертрофированно, необузданно почтительным к ней отношением, панически слепым подчинением ее предписаниям. Фантастический рост потребления  в  секторе медицинских услуг, полностью лишающий медицину ее социального характера, - лучшего средства для ее уничтожения не придумаешь. Отныне уже и сами врачи не знают, чем они занимаются,  в  чем заключается их функция, поскольку масса воздействует на них  в  гораздо большей степени, чем они на массу. Пресса вынуждена констатировать: "Люди требуют от медицины заботы, хороших врачей, лекарств, гарантий здоровья - им всего этого мало, они хотят еще, все больше и больше, и они хотят этого без конца".
Перестают ли массы  в  своем отношении к медицине быть массами? Отнюдь нет: они разрушают ее как социальный институт, подрывают систему социального обеспечения; требуя увеличения предоставляемых им медицинских услуг, они ставят под удар социальное как таковое. Видеть  в  социальном предмет индивидуального потребления, товар, цена которого зависит от колебаний спроса и предложения, -- что может быть большим издевательством над этим социальным?»
«К тому же единственный феномен, который близок массе как виновнику потрясений и смерти социального, - это терроризм. С одной стороны, масса и терроризм - непримиримые враги, и власть без труда сталкивает их друг с другом. Но с другой - есть и то,  в  чем они удивительным образом совпадают: отрицает социальное и отказывается от смысла не только масса - это характерно и для терроризма». «Современный терроризм держит под прицелом социальное  в  ответ на терроризм социального». «Между терроризмом и поведением массы существует отношение не представляющего и представляемого, а эквивалентности: оба не направляются никакой идеей, оба не принадлежат никакой репрезентативности, оба не имеют никакого смысла. Их объединяет самое радикальное, самое решительное отрицание любой репрезентативной системы».
«Относительно социального возможны несколько гипотез.
1. Социальное, по сути дела, никогда не существовало…
2. Социальность все же существовала и существует, более того, она постоянно нарастает…
3. Социальное, безусловно, существовало, но сейчас его больше нет…»
«Гиперреальность - это разубеждение  в  возможности хоть какой-то реальности».